— Я сама, не надо, — останавливает она меня.

Не ну раз сама, я то только «за». Выпрямляюсь, чан все еще держу в руках, чтобы девчонки было удобнее складывать — делаю с прицелом, что как закончим еще у нее каши попрошу. Казалось бы, самое безобидное, что только есть — сбор рассыпанных ягод. А вот фигушки. В дом заходит голова и вдруг застывает на пороге, вытаращив глаза. Мы с ним переглядываемся. Я улыбаюсь, а у головы рожа кирпичом.

— Что… что тут происходит⁈ — верещит.

И тут я понимаю, что голова зашел в тот момент, когда девчушка в очередной раз нагнулась за ягодами (между прочим там то ягод осталось на пару горстей) и с позиции с которой стоит голова случается «обман зрения». Ну понятно, я думаю — девушка стоящая раком, лицо на уровне моего паха…

— Ты что удумала, доча⁈

— Я все объясню, — говорю, а сказав понимаю, что не надо было говорить — получается, что как бы оправдываюсь.

Теперь все становится на свои места. Значит это — дочь головы Доброжира. И вот эта самая девчушка как будто отсасывает в доме отца у незнакомого мужика. Попадос.

— Что отец? — лицо девчонки выглядывает из-за моей спины. Она видит, что лицо ее отца перекошено и прежде чем голова взрывается криками, девчонка дает деру, вон из помещения. Она плачет, вытирает лицо, а выглядит так, будто вытирает губы.

Я оборачиваюсь к голове, теперь то он видит, что ничего такого о чем он подумал здесь не происходит. Однако успокаиваться Доброжир тоже не спешит. Тяжело дышит через ноздри, разворачивается и выходит следом.

А я как идиот так и остаюсь стоять с чаном с ягодами в руках. Блин блинский… ну какого фига то?

Глава 11

Надо ли говорить, что после того случая с кх…хм… (вот честно — даже не знаю, как правильно сказать) с «собиранием ягод» (назовем это так), у нас с головой вдруг как-то не сложились отношения сразу. Будто два чужих человека друг другу стали. Отдалились и все тут. Не, ясное дело, что сблизиться мы с ним не сближались, на брудершафт тоже не пили и не разлей вода никогда не были, но руки вроде как пожали при свидетелях, не? И ряд заключили тоже. А Доброжир мне человека слова напоминал, вот я и подумал, что ЭТО, в смысле наше рукопожатие, что-то да значит… от слова своего голова кстати не отказался и формально его человеком слова можно считать. Но обо всем по порядку, как между нами черная кошка пробежала и к чему все это привело — сейчас расскажу.

Доброжир, застукав меня доченькой, говорить не стал. Весь красный, свалил куда-то, возможно, за дочерью отправился. Я следом — да пока переваривал случившееся, старосты как след простыл. Остался стоять на улице — не возвращаться же в дом, где мне явно не рады.

Стою значит. А по селению мигом пошел слушок, что я, гость пришлый, не где-нибудь, а в доме головы — доброго и отзывчивого к чужой беде Доброжира — его дочь наяриваю. Оприходываю и по-хозяйски брюхачу, пока батьки-хозяина дома нет. Вот такая у меня черная неблагодарность. Один дрегович увидел, как девчонка выбегает из дома, другой и пошло поехало. Здесь пошушукались, там сплетню кинули и готов слушок. Кстати после этого раз пятнадцать ко мне разные люди подходили, спрашивали — мол, правда дочь хозяйскую пер у него в доме? Я то посылаю таких любопытствующих на хер, никого я не шпекал (хотя девчонка, головы дочь, на удивление симпатичная, куда краше всех тех баб, что в селе у дреговичей имеются) и отнекиваюсь как могу. А Доброжир что? Не знаю, подходят ли к нему с аналогичными вопросами односельчане, но голова на меня взъелся со всей основательностью возомнившего бог весть что отца. То ли посерьезке ему лишнего в доме привиделось, то ли боится, что я в поселении лишка болтать начну, по его репутации пройдусь и голову в дураках оставлю. Репутация дело такое — долго ее приобретаешь, но быстро разбазариваешь. Полагаю, что Доброжир, дольше меня по земле ходивший, эту истину прекрасно знает.

Короче.

Когда я вышел из дома Доброжира, так и не получив второй порции горячей каши, начался «маринад». Меня в прямом смысле этого слова мариновали еще битый час, держа в неведении — идти никто никуда не собирался, землю мне показывать не спешили. Не сложно представить, полагаю, какого этого ожидать решения, когда у тебя серьезная рана в бочине? Вот-вот.

Стою, жду непонятно нечего, по улице слоняюсь, когда ко мне, наконец, подходит помощничек Доброжира. Весь из себя важный, ни следа от былой скромности.

— Слышь, как тебя там, — зовет.

— Дроченъ, — по второму кругу представляюсь для особо забывчивых.

— Ага, Дроченъ, — лыбится. — Тут дело такое, у головы нашего дела срочные организовались, подождать тебе придется, — сплевывает под ноги, вытирает рот рукавом.

Пожимаю плечами. Ну раз дела, если только в этом дело — подожду. Но решаю уточнить.

— Сколько ждать сказал? — спрашиваю.

— Мне Доброжир не отсчитывается. Велено ждать — значит подождешь столько, сколько нужно, вопросы? — снова скалится своими черными пеньками. Состояние зубов у него просто отвратительное.

— Неа, какие вопросы, у матросов нет вопросов! Мне бы земельку получить, добрый человек, как я с Доброжиром договорился. А ради такого делать подождать — самый раз.

— Чего? — помощничек хмурится. — У каких матросов?

Отмахиваюсь.

— Забей, я сказал, что подожду.

Вот блин, надо избавляться от присказок из 21 века, а то как ляпну че-нибудь невзначай, так потом смотрят, как на дурачка с моими замашками. Интересно, а как будет в 9 веке звучать это поговорка?

— Смотри мне, — помощничек снова плюется, прям мне между ног, точно верблюд.

Разворачивается и плетется не спеша к кучке навоза, у которой торчит весь сегодняшний день с небольшими отлучками. Скатертью дорожка, — думаю.

Еще битый час стою, без дела и как неприкаянный посередине села. Ловлю на себе взгляды дреговичей, которые смотрят недоуменно, перешептываются друг с дружкой — все о дочери головы толкуют. Каждого такого наблюдателя провожаю взглядом, приветственно вскидываю руку и улыбаюсь. Тупо не знаю чем себя занять — а может на хер кого послать, чтобы на меня по-настоящему внимание обратили? Так не поймут ведь… Вот и пинаю камушки, хожу туда-сюда от нечего делать. Жду, в общем.

Пару раз таки пытаюсь завести разговор с местными, да те теперь шарахаются от меня, в диалог отказываются вступать наотрез, как бабка отшептала. Похоже узнали, что Доброжир злой, как сатана и никто не хочет попасть под горячую руку головы. Бабы, которые меня недавно кашей кормили, так те вовсе, обходят меня не то что стороной, а через всю деревню — мало ли мне приспичит заговорить. Одна правда храбрая, идет, на меня косится, в дом, где случился инцидент…

— Женщина, а женщина, а добавки к обеду можно? — прикалываюсь и еще подшагиваю к бабе для пущей достоверности.

Так она, заслышав мой голос, застывает, будто парализованная, а завидев, как я к ней «иду», словно ошпаренная в дом забегает. Ну-ну. Устроили тут непонятно чего.

Но и это скоро надоедает — рана начинает потихоньку ныть, а впереди еще дорога и обустроиться на земле потребуется. Пытаюсь присесть у одного из домов, уже закрываю глаза, чтобы покемарить, но оттуда уже шипят.

— Вон пошел.

О том, что я — гость, не забываю и проблем к уже имеющимся не хочу. Поэтому подымаюсь и снова брожу. Когда понимаю, что с маринадом Доброжир явно перебирает и никто ко мне не придет, подхожу к помощничку — да-да, этот до сих пор в гавне ковыряется, у него прям маниакальное влечение к навозу, как у старины Скруджа Макдака к золоту.

— Подскажи, добрый человек, — решаюсь поинтересоваться. — Долго ли до земельки моей от селения идти?